ТРАДИЦИИ ВОСПИТАНИЯ ДЕВОЧЕК В КАЗАЧЬИХ СЕМЬЯХ
В разные исторические эпохи, у разных народов общественное положение женщины не было одинаковым: где-то оно было более свободным, а где-то — приниженным. Однако традиционное общество всегда демонстрировало четкое разграничение мужских и женских ролей и, несмотря на разнообразие в статусе, женщина не всегда занимала в обществе второстепенное место.
По тому, как общество относится к женщине, какое положение она занимает в нем, можно судить о характере самого общества. Это отвечает и характеру общественно-политических образований групп казаков. Своеобразие их общественного устройства, особенности быта и культуры наложили неизгладимый отпечаток и на казачку, чье место и роль в общественной и культурной жизни и чье особое правовое положение всегда вызывали интерес. В этой связи изучение места казачки в традиционном обществе, проблемы ее общественного положения и роли представляют особую актуальность, так как позволяют лучше понять, почему сформировался особый тип женщины-казачки.
ОСОБЕННОСТИ ВОСПИТАНИЯ ДЕВОЧЕК В КАЗАЧЬЕЙ СРЕДЕ.
Когда в семье казака рождалась девочка, то это событие не праздновалось так широко, как рождение мальчика. При известии о ее рождении не грохотали выстрелы.
Считалось, что если родился сын – в семье у казака праздник, к богатству (на сына полагался земельный надел), родилась дочь – к бедности. У казаков считалось, что растить дочь – это растить 20 лет работника в чужой курень «дочерь кормить для людей, а сына кормить для себя».
Тем не менее, появление на свет дочери не проходило не замеченным. В честь рождения девочки отец или дед сажал иву. Дерево росло вместе с той, в честь которой было посажено на родимом подворье. Отныне оно как бы опекало новоявленную казачку, храня тайну взаимного доверия.
Особую роль в воспитании в любом обществе и в любые времена играют обычаи и традиции предков. Обряды и обычаи, которыми была окружена жизнь девочки, — домашние, семейные… Если мальчика постоянно настраивали на то, что он должен быть первым, быть на людях, постоянно соревноваться, то девочке внушалось, что самое главное — спокойная душа и чистое сердце, а счастье — крепкая семья и честно заработанный достаток, хотя жизнь казачки была полна великих тревог, а трудов и страданий в ней было не меньше, а то и больше, чем в жизни казака.
В казачьей среде были даже так называемые «женские обычаи». Так, например, при рождении «смывание с дочушки заботы» — тетки, мамки, няньки, крестная первый раз с песнями и добрыми пожеланиями купали девочку.
А в это время поедание «отцовской каши» — отец -единственный мужчина, допускавшийся на этот праздник, должен был съесть, не поморщившись специально приготовленную кашу: горелую, пересоленную, наперченную, политую горчицей, «чтобы девочке меньше горького в жизни досталось».
Праздновали и «первый шаг» девочки — дарили ленточки «на бантик», гребешок на косоньку, платочек — «в церковь ходить».
И все же появление на свет девочки тоже было радостью — тихой, домашней, овеянной легендами и молитвами. Девочка приносила в дом душевное тепло, доброту и ласку. От самого рождения ее воспитывали иначе, чем мальчика, старались развить в ней женственность, трудолюбие, терпение и отзывчивость. Волновались и молились о ее счастье.
Воспитанием девочки занималась бабушка «Старухи-бабушки играют важную роль в казачьей семье: муж на службе, жена на работе и поэтому воспитание молодого поколения, внуков их нравственность и религиозные убеждения, домашний порядок и хозяйство — все это лежит на руках бабушки, и оттого она и пользуется большим авторитетом в семейных делах». Личный пример жизненного поведения бабушки неотступно стоял перед девичьим внутренним оком.
Бабушка готовила внучку к жизни, когда она ещё, как говорится, лежала поперек люльки. И первое, чему учила бабушка — молиться. Она начинала воспитание девочки с душевного восхождения на природой данный жизненный путь, передавала внучке унаследованный ею опыт народной общности, соборности, хранящей превыше всего примеры праведного поведения.
Трудовая жизнь девочки начиналась рано. Труд из осознанной необходимости быстро превращался в нечто приятное и естественное, и поэтому не замечаемое. Тяжесть труда наращивалась с годами постепенно.
Обряды и обычаи, которыми была окружена жизнь девочки, — домашние, семейные… Если мальчика постоянно настраивали на то, что он должен быть первым, быть на людях, постоянно соревноваться, то девочке внушалось, что самое главное — спокойная душа и чистое сердце, а счастье — крепкая семья и честно заработанный достаток, хотя жизнь казачки была полна великих тревог, а трудов и страданий в ней было не меньше, а то и больше, чем в жизни казака.
С 3-5 лет девочки начинали нянчить младших. Трехлетнего брата могла нянчить пятилетняя сестра, а трехлетняя — годовалого. С 5 лет некоторых отдавали в «няньки» людям.
В 4 года девочку учили собирать фрукты, давать корм домашней птице.
В 5 лет приобретала навыки рукоделия: шить, вязать.
В 7 лет работала в саду и огороде самостоятельно, убирала подворье.
С 10-12 лет девочки наравне со взрослыми выполняли домашнюю и полевую работу: гребли сено, вязали снопы, доили коров, готовили пищу.
У казачат трудовая жизнь начиналась тоже очень рано. Пятилетний казачонок уезжал с отцом на охоту, покос, рыбную ловлю и помогал всерьез. А вот отнести мужчинам еду в поле, пост рать, заштопать обтрепавшуюся в работе одежду — девичья забота. К братьям девочки относились с огромным уважением. И не зря: случалось, что пятилетние братья уходили с отцами в военные по ходы. И возвращались домой через десяток лет закаленными бойцами.
Между возрастными обязанностями нет четкого разделения, все изменения в трудовом процессе происходят плавно, они переплетаются и врастают друг в друга. Девочка все больше и больше втягивалась в размеренный домашний труд, находясь под незримым руководством и тщательным наблюдением взрослых. Девичьи праздники отмечались в узком кругу на женской половине дома, куда приглашались только родственники. Подарки буквально сыпались на девочку, т.к знали, что её жизнь , возможно, не будет сплошным праздником.
Посильный для девочки труд чередовался с играми, полезное с приятным срасталось незаметно и прочно. Первоначальные навыки шитья, вязания, вышивания укреплялись и развивались в девичьих играх с куклами. Маленькие мастерицы проявляли себя как портнихи, художники-модельеры, рукодельницы. Кукол в то время не было. Их шили сами из тряпок, затем набивали соломой или сухими листьями.
Вместе с расширением физической, трудовой сферы познания жизни расширялась и нравственная. Строгость в воспитании исходила от традиционно-нравственных установок. Девочка всегда должна быть в работе, чтобы не думать о шалостях.
Старший (дед или бабушка) в семье был божеством с указывающим перстом. Его командное, повелевающее слово и даже наказание никогда не подвергались сомнению. «Почтение и послушание к старшим всегда составляло у казаков главнейшую часть нравственного воспитания; не было примера неповиновения родителям». В казачьей среде девочке уже с раннего детства прививалась нетерпимость ко всякому рода шалостям и непослушанию, к нравственным вольностям «…и если бы которая (девушка) хотя немного запоздала, то бабушка несколько дней сряду твердила бы ей: «Не стыдно ли, девушка, допоздна таскаться, что женихи скажут?». Девочке внушалось, что самое главное — спокойная душа и чистое сердце, а счастье — крепкая семья и достаток, честно заработанный. Росла девочка с главной мыслью, что она будущая хозяйка и мать, этому было подчинено все её воспитание.
Ну, а когда девочка становилась девушкой, то об этом, как правило, по секрету бабушка сообщала деду — самому старшему в семье. Дед покупал серебряное колечко и дарил его внучке, а то и праправнучке, сопровождая свой подарок песенкой про колечко и наставлениями, что внучка теперь «не дите», а «барышня», и вести себя должна иначе: «на нее женихи смотрят». Колечко на левой руке означало, что перед нами «хваленка» — пускай еще «не на выданье», но о ней уже можно думать как о невесте. С момента получения серебряного колечка девушка начинала готовить себе приданое. Девичья жизнь кончалась сватовством.
Казак юноша, которому приглянулась девушка (а видеть ее он мог в поле, на работе или в церкви, на улице, где она гуляла или водила хороводы с подругами, но все да под присмотром старших; он мог и вообще ее никогда прежде не видеть — просто старшие реши ли его женить), вместе с отцом, с крестным приходил в дом будущей невесты «чайку попить». Но в момент «знакомства» ни о сватовстве, ни о свадьбе не говорилось ни слова. Казак как бы невзначай клал на стол фуражку или папаху донышком вниз. Если девушка переворачивала головной убор, можно было свататься. Если фуражка отправлялась на вешалку, о сватовстве не могло быть и речи.
Когда выбор будущей невесты был сделан, то в дом её родителей отправлялась группа сватов — специально подобранных для столь деликатного дела родственников жениха. Если до дома потенциальной невесты было слишком близко, то сваты умышленно ехали к нему окружной дорогой, чтобы об их намерениях знало большее число горожан. В доме невесты молодые зачастую видели друг друга впервые. Но на вопросы своих родителей о том, согласны ли они идти под венец друг с другом, как правило ответствовали: «Из родительской воли не выхожу». В состав группы сватов зачастую входила и профессиональная сваха, которая в ходе сватовства сглаживала все шероховатости менее опытных коллег. Она руководила процессом сватовства так же умело, как ведёт штурм неприступной крепости опытный градоимец. При этом участвовавшие в сватовстве казаки, говоря в своих иносказательных речах о создании «лезерва», о подготовке «антилерии» и, наконец, о начале самого «приступа», употребляли слышанные ими ещё в годы службы военные термины.
После успешного завершения сватовства начиналась подготовка к самой свадьбе, назначавшейся обычно на периоды, свободные от полевых и прочих работ. Начало свадебного процесса знаменовалось перемещением приданого невесты, которое на Дону звали «имением», в дом жениха. Впереди процессии женщины несли набор подушек, подбрасывая их вверх и припевая:
Сястрицы-подружки,
Няситя подушки!
Да кладитя подушечки на кровать,
Чтобы Ване с Маней было мягко спать!
Следом за процессией на подводе везли обязательный набор громоздких предметов приданого. В их число входили: сундук с нарядами невесты, кровать с периной и тёплым одеялом, пара стульев, столик и настенное зеркало в резной раме. А наиболее «справные» невесты могли иметь даже самовар. У дома жениха «подушечный поезд» встречали его родственники во главе с его матерью. Они придирчиво осматривала приданое и давали ему свою оценку. Наконец, родственники жениха соглашались принять приданое, и его мать угощала всех участвовавших в доставке приданого.
Продолжалась казачья свадьба на следующий день, как и все свадьбы в Российской империи, венчанием новобрачных, которое проходило церкви. Ведь все браки того времени были не светскими, а церковными: служители церквей и соборов не только венчали, но и фиксировали факты венчания в имевшихся в храмах метрических книгах, заверяя записи об этом своими подписями и печатями храмов. При необходимости, вступившие в брак, могли получить выписки из этих метрических книг.
После венчания молодожёнов в тарантасе, который сопровождали лихие верховые наездники, доставляли к подворью жениха (зимой свадебные застолья проходили в доме, как жениха, так и невесты, а летом – во дворах их домов.) Ждавшие новобрачных на крыльце родители жениха встречали молодых хлебом: они разламывали над их головами каравай, а затем сыпали на них зерно и орехи, бросали конфеты и монеты. Собравшиеся у крыльца зеваки и ребятишки, толкая друг друга, бросались поднимать всё это с земли.
В доме жениха (либо в его дворе) проходило главное свадебное застолье, которое звалось «пиром». Распорядитель этого застолья звался дружкой и руководил его ходом. В начале «пира» дружка со свахой обходили всех присутствовавших на нём гостей, поднося каждому из них «выпивку и заедку» и долю свадебного каравая с воткнутым в неё сахарным петушком на палочке. Доля каравая с петушком звалась каравайчиком. Гости выпивали хмельное, брали с подноса каравайчик и во всеуслышание объявляли о том, что они преподносят молодым в качестве свадебного подарка. Ценность этого подарка напрямую зависела как от состоятельности гостя, так и от степени его родства с женихом либо с невестой.
Интересно отметить, что не только до революции, но и в советский период — вплоть до «хрущёвской оттепели» — при проведении свадеб на Дону спиртные напитки на гостевые столы не выставляли. После сбора подарков дружка со свахой наполняли рюмки и разносили их на подносах уже всем присутствовавшим на свадьбе гостям. Но делали они это ограниченное число раз. Поэтому все гости на донских свадьбах были ограничены в употреблении алкоголя и получали его столько, сколько его им подносили.
А третий день казачьих свадеб начинался с так называемого «Весёлого утра». Перед его началом родные и гости жениха с утра собирались на подворье его родителей и оттуда весёлой толпой шли к подворью родителей невесты. Часть этой весёлой и пёстрой толпы составляли ряженые казаки и казачки: мужчины наряжались женщинами, а женщины рядились мужчинами. Впереди один из парней половчее нёс древесную ветвь, украшенную яркими лентами и бантами и называемую «калиной». Перед «калиноносцем» стояла задача: подойдя к подворью родителей невесты, прорваться сквозь стоящий перед ним живой заслон, взобраться на крышу какого-нибудь из дворовых строений и воткнуть в его дымовую трубу «калину» как победный стяг.
К слову сказать, обычай этот в донских станицах соблюдается и поныне. После завершения этого довольно зрелищного мероприятия, все присутствовавшие на нём усаживаются за накрытые столы, и свадебное веселье — с застольем, с шутками и прибаутками, с песнями и плясками — продолжается.
В условиях приграничной жизни выковывался не только характер воина-казака, но и совершенно особый тип женщины – казачки. Мужчины-то постоянно были в походах, на кордонах. А дома оставались старики, дети и – казачки. Они и возделывали поля, огороды, бахчи, виноградники, ходили за скотиной, они вырастили пышные сады, в которых утопали станицы. Они собирали урожай, пекли хлеб, делали заготовки на зиму, стряпали, обшивали всю семью, растили детей, ткали, вязали, могли и хворобы лечить, и хату подправить. Но казачка умела не только это. При нападении врагов она снимала со стены мужнину саблю и ружье и дралась насмерть, защищая детей или давая им возможность убежать.
Таким образом, традиции в воспитании девочки-казачки являются неотъемлемой основой для формирования особого типа женщин — женщин-казачек, которые на протяжении своего жизненного пути становились не только наравне с мужчинами, но и заменяли их в общественной жизни. Казачьи традиции создали эмансипированную женщину, образом которой восхищаются уже многие века. Трудолюбие, самоотверженность, красота, свобода в выборе — все эти качества сохранялись природой и передавались из поколения в поколение, не угасая никогда.
