КУПИТЬ БИЛЕТ В МУЗЕЙ
Музей истории донских казаков НОВОСТИ Воспоминания Кузнецовой М.И. — заместителя начальника политотдела совхоза «Пролеткультура» в 1941-43г.г.

Воспоминания Кузнецовой М.И. — заместителя начальника политотдела совхоза «Пролеткультура» в 1941-43г.г.

Совхоз «Пролеткультура» до войны был одним из крупнейших хозяйств в Клетском районе. Это было передовое, многоотраслевое хозяйство. Все виды государственных поставок совхозом выполнялись своевременно и с перевыполнением. Рабочие и специалисты совхоза жили интересами хозяйства. Культурная жизнь била ключом. В совхозе был довольно большой, хорошо оборудованный клуб с киноустановкой, радиоузел, работали кружки, был создан спортивный комплекс. В производстве работало большое количество стахановцев, их имена были известны не только в совхозе, но и за его пределами. Хорошо трудились в животноводстве Кумова Ф.Н., Соина, Рудакова А., Кузнецова, Селиванова, Доброквашина Е., Бондарева Катя, Гребенникова Мотя, Ханин Павел – зоотехник,

Биалиевы, Умаргалиевы, Берш с семьей и многие другие. В полеводстве отлично трудились комбайнер Доброквашин А.И., трактористка Могутова Мария, Сергиенко, Литвинов А., Львов Н., Литвинов М., Бритченко Иван, Бритченко Игнат и другие.

Когда началась Великая Отечественная война, специалисты и основные работники ушли в армию, всю систему руководства производством совхоза пришлось основательно перестроить. На работу пошли женщины, они становились заведующими фермами и гуртами, трактористками, работали в механической мастерской на ремонте тракторов и сельхозмашин. Петрушина Дуся проводила на фронт мужа и стала работать шофером на его автомашине, многие женщины последовали ее примеру и заменили своих мужей  на их участках работы. Работа в хозяйстве проходила нормально, в требуемом ритме, рабочие жили и работали с мыслью: «Все для фронта, все – для победы». Работали, не считаясь со временем и условиями. Весной 1942 года в рабочую семью совхоза влилось много комсомольцев, окончивших среднюю школу. Сразу же после выпускного вечера – собрания ребята пошли на работу в механические мастерские – готовить комбайны к выходу в поле, либо на сеноуборку. Урожай в этом году обещал быть богатым. Большая часть молодежи уже имела рабочий стаж, потому что прервала учебу в связи с войной и работала в совхозе с первого дня войны. Грабкин Владимир, Борисов Александр, Манойлины Анатолий и Лука, Красиков Алексей, Георгий, Елисеев Петр, Кузнецовы Александра и Зинаида, Маркина Мария, Удовенко Раиса, Сомова Татьяна, Мелихова Наталья, уже воевавший на фронте и раненый Чиликин Анатолий и многие другие совхозные ребята и девчата, получившие в школе и на совхозных курсах  квалификации трактористов, шоферов, штурвальных готовились встретить военную жатву не хуже своих отцов и старших братьев. Первый военный сев был проведен отлично, хлеб созревал. Техника была уже отремонтирована. Полным ходом шла сеноуборка. В степь вышли все: животноводы, механизаторы, рабочие, служащие конторы, подростки.

Однако убирать хлеб в этом году не пришлось. 13 июля нарушились все планы: было объявлено об эвакуации совхоза. В тот же день все было готово к эвакуации. Вряд ли кто спал в последующую ночь на совхозной усадьбе. Механизаторы срочно снимали моторы с комбайнов и грузили их на тракторные тележки, животноводы сбивали гурты, служащие готовили документацию. Люди готовились покинуть обжитое место и двинуться навстречу неизвестности, собирались узелки и сумки на все случаи: на случай, если удастся ехать, и на случай, если придется идти пешком. Тревожные голоса, плач женщин, рев моторов, беспокойный собачий лай, мычание коров всю ночь стояли над хутором. В эту же ночь большую партию ребят провожали в армию, это были, в основном, юноши 24-го года рождения. Рано пришлось повзрослеть этим парням, многие из них (Манойлины, Грабкин Володя и другие) погибли на фронте, защищая Родину.

Из хозяйства вывели на утро 3500 голов крупного рогатого скота, 30 тракторов, 500 человек и их семей. С центральной усадьбы двинулись на ферму №1, оттуда пошли через хутора Платоновский, Ореховский на Сиротино, где была указана переправа. Все хозяйство расположилось в лесу над Доном, где пришлось стоять 4 дня в ожидании переправы, на четвертый день была  наведена через Дон переправа местного значения: на паром ставили 2 трактора и 3 подводы. Скот, главным образом, переправляли вплавь, молодняк – паромом. Переправа длилась 5 дней. В первую очередь старались переправить детей и стариков. На левом берегу Дона хозяйство стояло до 24 июля.  21 июля в хозяйство приехал директор треста совхозов тов. Иглин и член ЦК партии Козлов Ф.Р.  Они выяснили положение дел в хозяйстве и решили, что нужно будет забрать оставленный скот, оставшихся там  рабочих и служащих, чтобы он не достался немцам, а так же 150 голов крупного рогатого скота, болевшего ящуром. К моменту нашего выезда скот еще не переболел, и брать его с собой было опасно, к этому же времени срок карантина приближался к концу.  Так как директор совхоза и начальник политотдела оставались в районе, оккупация которого ожидалась со дня на день, по заданию райкома и обкома партии, то меня, работавшую тогда заместителем начальника политотдела, была возложена ответственность за эвакуацию совхоза. 21 июля я с несколькими товарищами, среди которых были прораб совхоза Косицын Ф.Ф., комсомолец Чиликин А., Князько Н., рабочий совхоза Раевский, ранее эвакуировавшийся из западных районов, выехали в совхоз.  Совхозный скот взяли полностью, но частные лица свой скот не дали, напрасно мы предлагали им квитанции, по которым государство обязывалось возвратить гражданам скот по возвращении нашей армии. В район 22 июля на центральную усадьбу совхоза прибыли военные автомашины, бойцы сообщили, что в районе третьей фермы совхоза была немецкая разведка, и мы с секретарем сельсовета Зерщиковым И.А. в тот же день выехали из совхоза.

23 июля было проведено общее собрание рабочих совхоза, где были поставлены  задачи на время эвакуации. Были раскреплены участки работы, за каждым участком  были закреплены коммунисты. 24 июля покинули Придонье и пошли к Волге. Маршрут нам был указан, и было указано место остановки хозяйства: Гмелинский район, совхоз «Юнгштурм», откуда хозяйство было выведено на Урал. От переправы мы двинулись на Иловлю. На подходе к Иловле появились первые немецкие самолеты, они обстреляли нашу колонну из пулеметов, но жертв не было. Отбомбив железнодорожный мост, они вернулись обратно. Из Иловлинского района мы должны были двигаться на переправу в Балыклей. На этом пути мы похоронили комсомолку Таню Головко, которая утонула в озере. Спасти ее не удалось. В балке на подходе к Балыклею остановилось наше хозяйство, а также совхоза «1-ое мая» и ряда колхозов. Мы стояли там 10 дней в ожидании переправы, скот пасти было негде, он истощался. Переправа была  перегружена, в первую очередь переправляли транспорт и людей, а скот и техника переправились только к 15 августа. Бомбежки Волги были ежедневными, особенно по ночам. Волга горела. Взрывались баржи с горючим, боеприпасами и другими грузами. Пикирующие стервятники обстреливали Волгу и прибрежную часть из пулеметов. В эти тревожные ночи никто не спал. Люди были предельно напряжены.

Закончив переправу, мы пошли по левому берегу Волги. Над Волгой шли медленно: надо было дать возможность скоту восстановить силы на подножных кормах. Маршрут наш проходил через Кумысолечебницу, Кисловское хозяйство, Водянку, Николаевку. Этот путь проходил уже более спокойно, до нас только доносился со стороны Волги грохот бомбежек.

Мне было дано указание выехать вперед, на территорию совхоза «Юнгштурм» (ферма № 3) и готовиться к встрече хозяйства на месте, все жилые помещения были заняты там школой танкистов, надо было готовить людям жилье. 20 августа в совхоз прибыли тов.  Иглин и второй секретарь обкома партии тов. Прохватилов, которые дали распоряжение ускорить подход хозяйства с тем, чтобы приступить к уборке хлеба: хлеб совхоза «Юнгштурм» стоял неубранный.  На единственной совхозной полуторке выехала я на встречу хозяйству. И пока была в Николаевском исполкоме, военный комендант  Овсянников забрал нашу машину. Объяснения с комендантом оказались напрасными, он категорически отказывался вернуть полуторку. Мне пришлось обратиться к генералу Белову, который, выслушав меня, приказал коменданту не только немедленно вернуть машину, но и обеспечить горючим.

Сразу же по прибытии на место мы приступили к хлебоуборке. В работу включились тракторы, пришедшие  с нами, комбайны «Юнгштурма» были отремонтированы и готовы к уборке, но не было людей, за штурвалы комбайнов встали наши комбайнеры. Включили в работу весь имеющийся у нас гужевой транспорт для отгрузки хлеба из-под комбайнов. Хлеб осыпался, но урожай и здесь  был отменный. Хлеб не задерживался на току: его сразу же вывозили военные машины, на токах работали женщины и подростки. Те, кто не был занят на хлебоуборке, готовили помещения к зимовке скота, готовили и завозили фураж, топливо (вырезали кизы на базах, выкашивали бурьян, который стоял в человеческий рост в степи). По окончании хлебоуборки почти все мужчины были мобилизованы, и в совхозе остались одни женщины. Зимовку проводили в крайне тяжелых условиях. Фуража было заготовлено недостаточно, скот размещался скученно, подстилки для скота не было, зима была суровая. В хозяйстве был единственный колодец, глубина  которого достигала 25 метров. Весь водопой проходил около этого колодца, воду качали с помощь верблюда и  наливали в корыта. Осенью ее не хватало. Водопой тянулся чуть ли не целые сутки. Животные ждали у колодца, когда наберется вода, чтобы ее можно было зачерпнуть бадьей. Животноводы проводили у водопоя бессонные ночь. Заготовленным фуражом прокормить скот в течение зимы было невозможно, и поэтому всю зиму в любую погоду часа на четыре скот выгоняли на выпас. Выходили в степь тракторы с деревянными треугольными снегопахами, расчищали землю, сдвигая снег в стороны, а за ними шел скот, съедая корм, который открывался из-под снега. И так каждый день. А на базу готовили дачку фуража на ночь, фураж выдавался по весу, со строгим контролем. Доярки строго следили за состоянием каждой закрепленной коровы, регулировали выдачу фуража с таким расчетом, чтобы не допускать падежа скота. Положение осложнялось еще тем, что в наш совхоз еще в Клетском районе поступил скот, серый  крупно-породистый, из племсовхоза «Поливановский», Николаевской области. Скот за долгую дорогу подбился, да и вообще мало выносливый, довольно требовательный к себе в отношении ухода и содержания. Но он был на особом учете, мы его обязаны были сохранить, как племенной.

Недоставало рабочих рук. А что представляли собой наши рабочие? Это женщины- вдовы с детьми на руках, девушки, недавние школьницы, подростки. Уезжая с обжитых мест, бросили все, что приобреталось годами и нужно было постоянно. Обносились, полураздетые и разутые. Питались плохо. Что говорить о питании, когда единственным источником существования были 400 г хлеба на рабочего и 200 г иждивенца. Ни овощей, ни круп, ни жиров. Труд же был нелегкий. Зимой многие заболели цингой. Семейное положение было тоже исключительно тяжелым, в каждой семье тревожились за близких – фронтовиков, многие уже получили извещения о гибели близких. Но все это не сломило женщин. Они выстрадали все: и тяжелый труд, и лишения, и горе. Сознание того, что вся страна переживает сейчас невиданные лишения, подбадривало людей  и не давало падать духом, расслаблять нервы. Из всех трудностей зимовки хозяйство вышло успешно, за что получило благодарность от обкома партии.

В феврале было принято решение парторганизации о посылке  в освобожденный район людей для восстановления хозяйства и подготовки к севу. По этому решению должны были выехать я, механик Левицкий Г.С., агроном Мысовский Д.И., коммунист Рыбцев И.Е. и другие рабочие. Выехали мы 1 марта на 12 подводах, семьи оставили на месте. 12 дней продолжался наш путь. По пути негде было и переночевать: везде были военные. Началась распутица, обувь у всех плохая (поршни из сыромятины), а кругом вода. Приехали на станцию Лог, но укрыться совершенно негде, все было разрушено, люди ютились в землянках и развалинах. Из Лога до хутора М-Логовского ехали по льду Дона, так как нам сказали, что наземные дороги заминировали, а в хуторе М-Логовском пришлось Дон оставить: было опасно ехать, Дон рушился. У хутора М-Логовского проходила передовая, были окопы и проволочные заграждения, трупы, оставленные трофеи. Дорога до станицы Клетской была отмечена указателями возможности проезда. Станица была тоже разрушена, руководителей района мы нашли в доме, где была квартира В.И.Назаровой. Гора над Клетской и дорога до совхоза представляла ужасное зрелище: беспорядочно валяющиеся трупы, замершие танки, автомашины, гильзы снарядов….

Дома в совхозе оказались полуразрушенные, из школьных зданий полы, потолки, оконные рамы вынуты. Школьный двор и двор дирекции были превращены в кладбище, где немцы хоронили своих солдат. Рядами стояли кресты с надетыми на них касками. Механическая мастерская, животноводческое помещение были разрушены.

Сразу же по прибытии механик Левицкий наладил работу по ремонту сельхозинвентаря, на третьей ферме оборудовали кузнецу, где возглавил работу вернувшийся из эвакуации Попов Григорий Васильевич. Организовали людей на ремонт помещений, на сбор боеприпасов, оставленных немцами, как в населенных пунктах, так и на полях. Их оказалось очень много. А поле 2-ой фермы по границе с манойлинским полем было полностью заминировано, его разминированием занимались минеры.

Приближалась пора весеннего сева, а зяби у нас не было, и всего мы подготовили только 12 пар лошадей с плугами и боронами, да в совхозе оказался 1 трактор НАТИ, угнанный от донской переправы в трагические июльские дни бывшим бригадиром тракторной бригады Орешкиным. Сам он служил у немцев полицейским, вместе с трактором он тогда угнал и площадку с запчастями и комбайновыми моторами (он работает теперь в совхозе «Пионер»). Не было в совхозе и семян. Часть семенной пшеницы удалось собрать у населения, оставшегося во время оккупации в совхозе и разобравшего зерно из совхозного зернохранилища. А в основном, использовали случай, прошлогодний урожай проса не был убран и поля оказались неповрежденными. И вот все население вышло, как только земля открылась из-под снега, в поле для сбора колосьев. 400 га нам, таким образом, удалось засеять просом, остальная площадь осталась под падалицей. Огородных культур посеять не удалось из-за отсутствия семян.

Весна была крайне тяжелая. Весь апрель и май население убирало трупы, а их было довольно много. В июне месяце все хозяйство полностью вернулось в совхоз. Возвращение было и радостное, и горькое: все, оставленное здесь, было уничтожено, не было ни жилья, ни одежды, ни продуктов. Снабжение было налажено плохо. Рабочие получали просяной хлеб из необрушенного проса: рабочему 400 г, иждивенцам по 200 г. Очень тяжело было женщинам: тяжело на производстве, а дома полуголодные дети в нетопленных квартирах, и каждый день тревога за близких находящихся на фронте. Но в это время не принято было говорить о своих трудностях, и об этом не говорили, а трудились еще упорнее. Зимой выезжали  в степь за фуражом за 10-12 км….  «Выезжали» — это не то слово, потому что и туда и обратно шли пешком вслед за подводой, согреваясь на ходу, кое-как одетые и обутые, полуголодные.

Во время эвакуации шли со скотом, ноги и губы потрескались до крови, пыль покрывала волосы, лицо, одежду, пот заливал глаза. А не остановке надо подоить коров, накормить детей. А потом – снова в путь в неведомое. Но действительно сила русского духа  неизмерима, и в трудные моменты она удесятеряется. Ведь за Волгой в такой трудной обстановке не только справлялись с работой в хозяйстве, но и помогали бойцам, шефствовали над госпиталем, который находился на станции Гмелинке, стирали белье раненых. А сколько было сдано облигаций в фонд обороны Родины! Все свои силы, всю свою волю отдавали на укрепление нашей Родины. Прошедшая вместе с ними нелегкую военную дорогу, я преклоняю голову перед мужеством, стойкостью, несгибаемой волей женщин. Их образы должны стать примером стойкости, преданности Родине, честного выполнения гражданского долга. Их внуки и дети должны гордиться ими. В освобожденном районе большую работу по восстановлению хозяйства проводили коммунисты механик Левицкий Г.С., главный агроном совхоза Мысовский Д.И., управляющий фермы №2 Рыбцев И.Е., Удовенко А.Т., Попов Г.В., прораб Косицын Ф.Ф.

В нашем совхозе работали беженцы из Румынии: шестидесятилетний Раевсией с женой, румынский священник и Лунга, молодой парень. Раевский хорошо работал в совхозе, не гнушался никакой работы. Священник и Лунга, молодые люди, работали в совхозе, а потом добровольно вступили в Красную Армию и погибли в боях под Сталинградом.

 

 

 


Понравилась заметка? Поделись с друзьями!

оставить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *


Срок проверки reCAPTCHA истек. Перезагрузите страницу.

Также читайте