Продолжаем публиковать воспоминания старожилов о жизни и быте станицы Клетской до революции. Воспоминания записаны Д. Буцким в 1994 году. (Форма речи и произношение сохранены)
Родилась я на хуторе Запертовском, там прошло мое детство. Жили небогато, не бедно. Имели 2-х коров, телят, быков, кур. Раньше у самых бедных была одна корова. Отец в армию уходил на своем коне. До службы дед говорил отцу: «Вася, вот тебе конь растет, время подойдет, — тебя на нем в армию проводят». Отец отслужил 2 года из 4 положенных. Служил в Москве. Однажды лошадь чего-то испугалась, сбросила отца и копытами сломала ему ребра. Отца вылечили, перевели в песенники (он был отличным песенником). Дед говорил ему: « Не иди туда, у тебя ребра поломаны», но отца уговорили. Вскоре он заболел «легкими и печенью». Отца положили в больницу, лечили, потом спсали домой, сказали «не пой». Дома опять лечили, сказали: «В армию больше не пойдешь, сиди здесь». Отец болел, умер в 1906 или в 1908 г, точно не помню. Еще несколько лет я прожила с бабушкой и дедушкой. Их дом навсегда остался в памяти. Деревянный скобленый стол, никогда не знавший скатерти, скамейки, в горнице деревянная кровать, на которой спал прадед Родион Алексеевич Юдин, он был уже очень стар, и прабабушка Екатерина Емельяновна, которой было уже за 90 лет – самые старшие члены семьи. Остальные спали кто где: на полу, скамьях, сундуках. Я спала в прихожей с бабушкой , а мой брат с дедушкой. В той же передней была кухня с большой русской печью. Готовила бабушка. Заправлял всем дед Устин Родионович. Через несколько лет после смерти отца мать снова вышла замуж, за Разина Петра Ивановича с хутора Пузный. Было это, примерно, в 1911 году. Разин недавно овдовел. От первой жены у него осталось четверо детей: сыновья Андрей и Павел, дочери Раиса и Матрена. И нас было у матери трое – я, младшие брат Емельян и сестра Даша. Свели, нас стало 7 детей. Такую семью трудно было прокормить, а Разин не был богатым. У Разина на Караженском был большой трехкомнатный дом – хороший, просторный. Разин этот дом продал на 
хутор Староклетский, а семерых детей отдал в работники. Я пошла в няньки. Нянчила чужих детей. Хозяева попадались разные. Три года я жила у Текутовых. У Текутовых было 2 взрослых сына: Павло и Саша. Павло, служил с моим отцом, относился ко мне хорошо, говорил: «Не смейте обижать это дитё, ее отец былмне почти что брат родной». Я нянчила младших детей Текутовых — Филю и Нину. Глава семьи Текутовых Виссарион Федорович и его жена относились ко мне доброжелательно. Жена его, бывало, печет пирожки, дети хватают уносят, а она пару-другую даст, говорит: «Иди поешь, а то 
они все расхватают, потом у тебя отберут». Однажды везла детей в самодельной коляске, а Виссарион Федорович говорит: «Маруся, телята будут идти с луга, загони». Когда погнали стадо, я поставила коробок к забору и за телятами – загонять. Подошел мальчишка, чуть старше меня и перевернул коробок. Я за ним, поймала Ваньку и давай его бить. Мимо идет Виссарион Федорович, говорит: «Так его! А детей, ничего, стряхнем. Вся в папу пошла, он тоже себя в обиду не давал». Виссарион Федорович был хороший человек, погиб в гражданскую войну, снарядом разорвало. Младший брат Виссариона Федоровича – Спиридон – в армии не служил, но каждый год призывался в майские лагеря. Однажды не пришел оттуда. Хозяйство у Текутовых было большое – 5 коров. Дом был большой, деревянный с тремя комнатами, коридором и кладовой. Стол, как и в доме деда, деревянный, без скатерти, скамьи. Первая комната одновременно служила кухней, за ней шла горница и дальше – зал. Все три комнаты были соединены коридором, выходившим во двор.
Потом отчим забрал меня от Текутовых. Он нанялся хуторским пастухом и заставил меня со своим Павлушкой пасти. Однажды утром мы, как обычно, погнали скотину в степь. Стерегли в степи, гоняли поить на Дон. Вечером пришли домой, в летнюю кухню, где ютилось все семейство после продажи дома. Сильно устали, однако я заметила, что мать чем-то сильно расстроена . Мать не плакала, но вид у нее был огорченный. У меня появилось недоброе предчувствие. Мать как-то по особенному посмотрела и сказала: «Вот что, Машенька, иди к бабушке Фекле, а то Даша умерла, а мы и не придем». Даша – младшая сестра от первого отца, 2 года назад заболела туберкулезом (чахоткой, как тогда говорили) и вот умерла в 1911 году в возрасте 12 лет. На следующее утро я (мне было 13 лет) пошла к бабушке Фекле. Шла пешком. Провожая мать сказала: «Там дедушка есть, лодочник, звать Алексей Николаевич, он перевезет». Так и вышло. Старик-лодочник переправил через Дон, сказал: «Иди по этой дорожке». Пришла, шумлю через озеро (перед хутором Запертовским было озеро), зову бабушку. Она на своей лодке приплыла, «чего, спрашивает, Манюшка шумишь?». Я заплакала: «Даша умерла». Бабушка привела меня домой, дала поесть. Были арбузы, дыни, виноград. После похорон сестры бабушка сказала матери: «Маша, (маму тоже звали Маша) я дите забираю. У вас еще есть сын, у него тоже дети есть». Вошел отчим. Бабушка повернулась к нему и сказала: «Петро, я Машу забираю насовсем. Пока мы живы, она с нами будет жить». Говорила бабушка решительным тоном, не допускавшим возражений. «Я нанялся скотину стеречь…» — начал отчим. «Нанялся – стереги, — перебила бабушка,- какой ты мужчина такой, что детей заставил стеречь с утра до вечера». Отчим понял, что возражать бесполезно и сдался. «Ну, я удерживать не могу, поскольку она не мое дитё», и отчим развел руками, мол, что тут поделаешь?
Бабушка привела меня на х. Запертовский к себе домой, сказала деду: «Я дите привела к себе, так как он (отчим) заставлял ее и своего Павлушку стеречь скот ежедневной». «Ну, воспитаем сами» — говорит дед. Бабушка и дедушка воспитывали меня до 18 лет. Относились ко мне хорошо. Не неволили. Дом их не изменился с тех пор, как мать ушла к отчиму и обстановка в доме не изменилась. Только главным в доме вскоре стал дядя Илья. Дед сказал ему: «Я теперь уж хозяйствовать не буду, хозяйствуй ты, а меня позовут поесть – поем». Зимой старик плел сети, летом ловил рыбу. Привозили полную лодку рыбы – река была в метрах тридцати от дома. Бабушка рыбы нажарит, мы поедим, потом дед говорит: «Маша, отнеси все Юдиным и другим». Бегаю, разношу, раздаю. Говорю: «Я устала», а дед: «Всем рыбки хочется». Хотя дядя Илья заправлял теперь хозяйством, спал он по-прежнему на полу. бабушка постелила ему полость. Дедушка и бабушка спали, как и раньше, в передней, которая одновременно служила кухней. Там стояла русская печь. Бабушка вставала рано и принималась готовить.
Быстро пролетели несколько лет безмятежной жизни у дедушки, бабушки и дяди Ильи (прабабушка и прадедушка были уже очень старые и активного участия в этой жизни почти не принимали).
В эти годы на соседнем хуторе Сычи произошло страшное событие. Там, приехавшие из Усть-Медведицы (ныне Серафимович) бандиты убили 4-х человек: мать, дочь, чужую девочку и сына Василия.
Пришла пора выдавать меня замуж. Тогда так было, как исполнится девушке 17-18 лет, надо замуж, а то потом старая будет, никто не возьмет. Приехали с хутора Караженского сваты с женихом. Как узнали? А у них была на Запертовском знакомая женщина, которая им сообщила: так, мол, и так, есть такая-то молодка на выданье. Так в те времена невест находили.
(Продолжение следует).
