Агапов Иван Семенович родился 29 октября 1926 года в селе Верхняя Бузиновка Клетского района Сталинградской области. Призван в Красную Армию в октябре 1943 года. Воевал в составе Южного (бывший Сталинградский) 1-го и 4-го Украинских фронтов, участвовал в боях за освобождение Ростова, Западной Украины, Польши и Чехословакии в составе отдельного зенитно-артиллерийского полка среднего калибра Резерва Главного Командования (в/ч 1563) наводчиком 85 мм зенитного орудия, а затем и радистом в звании ефрейтора. За участие в боях был награжден медалями «За боевые заслуги» и «За победу над фашистской Германией». С 1945 по 1950 года Агапов И.С. проходил службу на Западной Украине (территория Ужгород-Мукачево-Дрогобыч-Трускавец) и участвовал в боевых действиях по охране освобожденной территории от «бендеровцев». Имеет 25 правительственных наград.
Я, Агапов Иван Семенович, родился 29 октября 1926 года в хуторе Верхняя Бузиновка Клетского района Сталинградской области (бывшей), где в 1942 г. закончил неполную среднюю школу — 7 классов.
В марте 1943 г. прошел обучение по программе курса (110 часового), призван Клетским РВК как допризывник. Начальник курсов был старший лейтенант Черга бывший командир батареи, оборонявшей Сталинград. Эти курсы нам, подросткам, дали многое в военном деле — мы могли обнаружить мины, снять их, расстрелять мины, хорошо стреляли из винтовок и автоматов ППШ, умели бросать все виды гранат как свои так и войск противника. Это все пригодилось, когда были призваны в ряды Красной Армии.
В конце марта- начале апреля 1943 года Клетский РВК снова вызвал меня в станицу Клетскую с запасом продовольствия на 10-15 суток.
Мы прибыли, нас, 150-170 мужчин и 50-70 женщин повели на гору выше Клетской убирать убитых наших воинов при прорыве немецкого фронта 19 ноября 1942 г. После захоронения убиенных, как наших, так и врагов, нас распустили по домам. 24 апреля 1943 г. райвоенкомат назначает меня военруком В-Бузиновской, неполной средней школы, где проработал до середины ноября 1943 г., до призыва в ряды Красной Армии. Через месяц в составе большой группы клетских ребят я был зачислен в зенитно-артиллерийский полк действующей Армии на Юго-3ападном фронте.
И в этом полку прослужил 7 лет — полтора года на фронте и пять с половиной лет в составе кадровой Советской армии солдатом. Так надо было стране. В конце 1950 г. был демобилизован. После демобилизации была работа по восстановлению Сталинграда, учеба в вечерней школе, а с 1952 по 1956 г. — учеба в Волгоградском педагогическом институте на историко-филологическом факультете. Потом работа преподавателем в школах и техникуме продолжительностью в 44 года.
ВЗРЫВ ПОД «ПЛАКУЩИМ КУРГАНОМ»
Этот «Плакущий курган» расположен в хуторе Верхняя Бузиновка на левой стороне реки Лиска. На этом кургане до 40-го года нашего времени стоял каменный крест с иконой. И мы, мальчишки, пользовались этим крестом, когда надо было сесть на лошадь.
Помню, как старые казачки объясняли, почему этот курган называется «Плакущим».
До событий октября 1917 года на этом кургане прощались казаки, уходившие служить Отечеству. Здесь родные, жены плакали и прощались с призывниками-казаками. Сбор призывников-казаков большой излучины Дона происходил в станице Сиротинская, а оттуда походным порядком казаки в строю отправлялись на станцию «Качалинская» и эшелонами отправлялись в свои постоянные кавалерийские полки.
Но не об этом я хотел написать, как о главном. Шел июль 1942 года, второго года Великой Отечественной войны. Нашему Верховному Командованию стало ясно куда устремились основные силы немецко-фашистских войск — Ростов-на-Дону, Воронеж — Сталинград. Армия Паулюса рвалась от Харькова в Большую излучину Дона с выходом на Морозовскую, В-Бузиновка — Б-Набатов-Конный разъезд -Городище-тракторный завод Сталинграда.
Вот поэтому в хуторах Клетского района и накапливались войска и боевое их обеспечение. Вот так и появился склад противотанковых мин в заброшенных стенах, каменного сарая на усадьбе Рубцовых, но Рубцовы жили в другом месте.
Этот минный склад оказался между домами семей Калединовых и Агаповых. Начальник склада мин, помню, был майор, который часто бывал как у Калединых так и у Агаповых. Майор часто просил нас, тогда подростков, разгрузить машины и сложить ,аккуратно эти мины и запалы к ним. Но вот и немецкие танки прорвались к В-Бузиновке со стороны хутора Свечниковский- это было в первой половине июля 1942 г.
Наши саперы умело расставили противотанковые мины на пути немецких танков и вот юго-западнее Бузиновки запылало 4-5 фашистских танков.
Немцы нашли в минных полях проход и начали врываться в хутор. Вот тогда-то майор-начальник склада и решил взорвать склад противотанковых мин. Вывести не смогли — не хватало транспорта. Противотанковые мины были начинены более сильным взрывчатым веществом. Майор, по видимому, поджег шнур и побежал на центральную улицу хутора, где отступали наши войска, но не успел добежать до намеченной улицы как произошел сильнейший взрыв. Майор был убит взрывной волной на месте, где сейчас находится баня. Там его потом и похоронили.
А что было с нами?
Семью Калединовых завалило в погребе, часть детей контузило, пришлось старшим детям с матерью самим отрываться, бежать в тумане пыли, сыпал град камней, перебираться в овраг, бежать через заводь, приводить контуженных детей в сознание. От места взрыва Каледины и их усадьба находились не более чем 50-60 метрах. От их дома, амбара и других строений даже щепок не осталось — все сравнялось с поверхностью земли. Да и сами Каледины были сами не свои. Мать, Агриппина Федотьевна, с шестью контуженными детьми остались кто в чем были, да еще засыпанные, грязные. А отец их на фронте … Семье Агаповых «досталось» меньше, но тоже остались без дома.
Сколько тонн взрывчатки было взорвано — трудно предположить, но воронка от взрыва образовалась примерно по диаметру 42-44 метра, в глубину 77,5 метров. В воронке сразу образовалось озеро воды, а после войны там В-Бузиновский колхоз поставил мотор и поливал лет десять колхозную плантацию. (Эта воронка и сейчас есть, но заросла кустарником).
Сила взрыва была настолько сильна, что солдаты, находившиеся в радиусе 1 километра, погибли. А мы, Агаповы, находились в щели, накрытой бревнами. За бугром земляная насыпь была подброшена вверх, все было окутано смерчем пыли и земли.
Около места взрыва росли сады, так 40-50-летние яблони и груши были вывернуты с корнями, ,часть деревьев была наклонена так низко к земле, словно по ним прошли танки. Оставшиеся деревья оказались без листьев и стояли летом голые, словно поздней осенью. В большинстве домов были выбиты стекла, повреждены крыши.
Начальник склада выполнил свою задачу, не оставил ни грамма взрывчатки, ни одной мины врагу.
ВЫСОТА МУЖЕСТВА И ТРАГЕДИИ.
На рассвете 19 ноября 1942 г. вся станица и хутора Клетского района услышали канонаду артиллерийских, залпов наших наступающих войск. Наконец-то и наши войска пошли в крупное наступление. Радости нашей не было границ.
Читаешь воспоминания маршала Рокоссовского, генералов Батова и Чистякова, которые наблюдали, как наша пехота после огромной артподготовки поднялась и пошла в атаку на позиции врага. А враг не дремал и более 3-х месяцев укреплял свои позиции на высотах юго-западнее Клетской, а вернее и точнее — это лощина между двумя оврагами, которые спускаются в станицу по линии дороги на хутора Захаров-Калмыков. (Там сейчас проходит автодорога Клетская-Суровикино).
Генерал Батов докладывал маршалу Рокоссовскому: «Наши пошли, пошли вперед — прорвались».
Да, вот тут-то и показала война свое лицо сполна — кто прошел, а кто, сраженный вражьей пулей, остался на этой казачьей земле. Вот этих убитых воинов нас и привели хоронить в начале апреля, значит пролежали убитыми они 5 месяцев. Hекогдa было — только вперед, только на Запад. Вот такое бывает на войне. На своей территории родные мне люди, победители, лежали так долго покойниками.
Так нас, мальчишек около двухсот человек и 50-60 женщин привели два офицера с райвоенкомата с задачей — ПОХОРОНИТЬ наших погибших солдат и офицеров, а потом солдат противника, а точнее, солдат румынской армии.
Женщины со слезами стали рыть у дороги братские могилы, а мы, мальчишки: стали носить убитых.
А носили так: звено в 5 человек ребят подходило к убитому, один из нас просматривал карманы покойного, доставал все документы, награды убитого, и складывал в противогазную сумку. Хорошо помню, что в нашем звене этим делом занимался Коля Ковалев, а мы, остальные четверо, подсовывали одну винтовку под спину, вторую под колени и несли погибшего в могилу. В могиле укладывали рядами, закрывали лицо и снова шли за убитым. Принесешь убитого, а женщины сразу спрашивали: ребята, как его фамилия, откуда родом?». Все искали своих мужей, братьев, родственников.
Мужей не находили, а вот родственников находили. И вот около 200 мальчишек хоронили героев русской, земли около недели, работали почти весь световой день. А какие они были тяжелые … Все шли в это их последнее наступление в теплом зимнем обмундировании новые шинели, фуфайки, теплые ватные брюки, многие в валенках. Сколько в этой лощине мы похоронили наших погибших — не могу сказать. Но когда нас привели на это поле расстрелянных людей, но не просто страшно, а жутко стало от такого количества убитых. Мы, ребята, не раз бывали в переплетах, видели бои на территории района, видели много убитых и наших, и немцев, но вот такого количества убитых, и так плотно лежавших друг к другу, не видели за всю войну.
Мне хочется сказать: вот и артподготовка велась по окопам и дзотам противника, вот и разведка доложила — враг уничтожен — а смертей, сколько наших людей,… чтобы отвоевать площадь родной земли примерно 1,5 км на 2 км. А сколько было убитых солдат румынской армии, немецкой…
Хочется вспомнить о мужестве, героизме, выдержке и упорстве наших воинов. Убитых было как снопов в хороший урожай на поле, а воины все шли и шли вперед, ни на что, не обращая внимания. Ушли на Перелаз, оставив сотни людей убитыми.
Вот когда пройдешь через такое поле убитых своих товарищей, родственников, то ты любые клятвы, присяги примешь для уничтожения врага.
Примечательно то, что, не смотря на шквал огня со стороны противника, не было ни одного погибшего наших войск, который бы лежал головой в сторону отступления.
